Страшный сон Саши Грей

Нравы были в 50-х годах – тогда Александр Володин написал пьесу "Фабричная девчонка". Худрук  новосибирского "Первого театра" Павел Южаков воссоздал обстановку эпохи, хотя ни он, ни актеры ее не застали. На сцене во всей красе представлен общажный быт с его железными кроватями, алюминиевыми тазиками, чугунными утюгами, желтой оберточной бумагой, допотопной кинокамерой, в которой стрекочет пленка. Юноши бегают с потертыми дипломатами, а то и вовсе с чемоданами, перевязанными ремнями. Девушки одеты и причесаны по последней моде тех лет. И даже лица у них володинские, с какой-то неуловимой печатью той эпохи.

Нам не позволяют усомниться, что мы попали в прошлое, особенно когда речь идет о советской совести, семье как ячейке общества, моральном облике комсомолки и прочих идиологических (идиотических) клише. Извечное стремление юной души к любви тоже имеет здесь чисто совдеповский привкус. Например, у истинных комсомольцев, запрограммированных на подцензурную любовь, первые объятия возможны только после слов "выходи за меня". Саша Грей с поклонниками тихонько похохатывает на галерке, исподтишка наблюдая, как неуклюже простые советские девушки и парни кадрят друг друга.

Премьера состоялась в конце июня, когда публика хочет расслабиться, а напрягаться не желает. Она и не напрягалась, потому что, несмотря на любовные муки персонажей, спектакль получился в духе "Первого театра" - динамичный, искрометный, с массой режиссерских и актерских находок, с озорными танцами и протяжными песнями a capella. Причем это одноактовка, идет всего час сорок, после просмотра можно еще и в летнее кафе успеть. Правда, напрашивается вопрос, зачем была выбрана пьеса о делах давно минувших дней, но тут же и снимается. Это идеальный материал для актрис, на котором можно сделать несколько бенефисов одновременно.

Можно сказать, бенефисы состоялись уже сейчас. За каждой из шести фабричных девчонок – своя биография, свой характер, свои скелетики в шкафу. Маленькая, но целеустремленная Леля (Анна Протоковило) – истовый комсорг, подменяющий собственные мысли комсомольскими речами. Блондинистая Надюша (Елена Вахромеева) – природная стерва, путающая любовь с расчетом. Зажигает, конечно, Женька (Ирина Носова), броская красотка с копной угольных кудрей, всю жизнь страдающая из-за того, что идет наперекор и вопреки.

Покуролесила в клубе на танцах – получила единодушное осуждение комсомольского коллектива. Затем ее пропесочили в "Комсомольской правде" - самой высокоморальной газете всех времен и народов. Последовало увольнение с фабрики с автоматическим выселением из общежития. Женька держится молодцом, но в финале приходит за вещичками помятая, лохматая, с синяком во всю щеку. Верные подруги встречают ее тепло, душевно, и, видимо, не сознают, что это они помогли ей скатиться по социальной лестнице, а если говорить прямо, то сломали человеку судьбу. Но и они не святые, тоже способны ошибиться, а также понять и простить. Наивысочайшее нравственное достижение – больше не прятать карточку лелиной внебрачной дочки на дне чемодана, а открыто повесить на стенку, рядом с фото отбывшей за границу Ирочки, нарядившейся по заморской моде. Но нам как бы неуместно разбираться в нравственно-этических составляющих конфликта, ведь юность все равно прекрасна!

Тем более поиск любови – животрепещущая тема на все времена. "Суть взаимоотношений неизменна", - заявил Павел Южаков в телеинтервью. Позвольте с вами не согласиться, как и с Воландом, утверждавшим, что люди мало изменились с тех пор. Изменились и люди, и их отношения. Сегодня внебрачных детишек бросают не потому, что боятся общественного мнения и блюдут карьеру. Неугодных подставляют далеко не по идеологическим соображениям, навязанным как комсомольский долг. Не записывают личность в изгои, а, напротив, предоставляют ей сотни форматов для самовыражения, будь ты хоть гей, хоть гений. Частную жизнь не разбирают на собраниях, а добровольно тащат ее в "Дом-2", потому как заражены вирусом эксгибиционизма. Сегодня посредственная порноактриска Саша Грей, о существовании которой совсем недавно мы даже не подозревали, заявляет, что да, да, да, я снималась! – и на этой волне катается по гостеприимной нашей стране, выступает ди-джеем, ходит к вечернему Урганту и рубит кучу бабок. Несчастная Женька по сравнению с ней – девочка-ромашка, серая мышь, невинный ангел. Ну и какое нам дело, из-за чего там сыр-бор? 

Через год после написания "Фабричная девчонка" шла в сорока театрах СССР, бьющихся за "правду жизни", а в 21 веке за нее взялся, да и то в целях попадания на Володинский фестиваль, единственный театр – малоизвестный провинциальный из Черемхова, сразу же и обвиненный рецензентами в архаичности. А тут и "Первый театр" подоспел, вообразив, что классик всегда современен. Чувствуется влияние Сергей Афанасьева, ставившего Володина, с той лишь разницей, что у мэтра тонко и точно расставлены все акценты и внятно прописаны все нравственные линии.

Если нам есть дело до "светлого вчера", то во взаимосвязи с "продажным сегодня", с позиции переосмысления пресловутых советских идеалов, непреодолимого исторического наследства, с учетом смещения нравственных координат и границ личностной свободы. Но "Первый театр", позиционирующий себя как доверительный собеседник молодежной аудитории, предлагает всего-навсего окунуться в эпоху наших бабушек с их ностальгическими охами по канувшей юности. Куда более современно звучат в его репертуаре и шекспировская "Комедия ошибок", хотя там-то как раз никаких проблем не затрагивается, и даже "Бременские музыканты" с "Молодильными яблоками" для детишек, не говоря уже о нашумевшем "Доходном месте". Неужели идеи иссякли?

На киноэкране – кадры со стайкой фабричных девчоноки. Черно-белое кино плавно переходит в цветное, будто бы персонажи перемещаются в наше время. "Стоп!" - командует режиссер (Александр Форостинский). "Дмитрий Семенович! Что-нибудь не так?". - "Да нет, все так, - с грустью и печалью по ушедшим временам, с нежностью к его героям ответствует режиссер. - Так оставим…"

Я вас умоляю! Давайте не будем так оставлять! Лучше забудем, как страшный сон...?